Все-таки странно устроен человек. Он может владеть многими вещами, но чувство собственника возникает только по отношению к чему-то очень нужному, дорогому (необязательно в денежном выражении) и желанному, что находит отклик в его душе. Вот и я, не успев получить статус отца, почувствовал, как ревностно стал относиться даже к мысли о том, что мне придется ее с кем-то знакомить, делить с ними ее внимание, а возможно, и симпатии. Я отдавал себе отчет, что это глупо. Она хочет лучше узнать наш мир, а для этого ее надо будет перевести на легальное положение. И только одна мысль как-то успокаивала мой внезапно проснувшийся отцовский эгоизм: нас с ней связывала тайна. Тайна ее рождения. И я почему-то надеялся, что этой связи никому не разорвать.
Я настолько погрузился в свои мысли, что даже не заметил вышедшей на крыльцо Лены, пока она не положила мне руку на плечо и не произнесла фальшиво бодрым голосом:
— Доброе утро! О чем задумался?
На такие случаи у меня есть стандартный ответ: «О смысле жизни». Его я и выдал, правда предварительно вздрогнув от неожиданности.
— Занятно, — обронила Лена, даже не улыбнувшись, — примерно о том же размышляла и я, прежде чем встать с постели.
— Как спала? Кошмары не мучили?
— Мучили, — призналась она. — А тебя?
— Я к ним уже привык, — не подумав, ляпнул я.
— То есть?
Вот уж действительно: язык мой — враг мой! Во избежание проблем я не должен так неосторожно разговаривать с непосвященными людьми. Иной раз такое сморозишь! Злость на себя стала первым сегодняшним взносом в мой отрицательный резервуар. Но слово — не воробей. Теперь придется выкручиваться.
— Прогуляемся? — предложил я, чтобы слегка потянуть время.
— Хорошо.
Мы сошли с крыльца и не спеша двинулись по тропинке между сосен. Когда расстояние от корпуса стало достаточным, чтобы можно было разговаривать, не опасаясь чужих ушей, Лена взяла меня за рукав и задержала.
— У тебя что, это не в первый раз? — требовательно спросила она.
— Кошмары? Конечно нет.
— Ты знаешь, о чем я! — Лена раздраженно топнула ногой.
— За кого ты меня принимаешь?! — достаточно правдоподобно возмутился я. — За серийного убийцу?
— Нет… Но у меня ощущение, что тебе приходилось уже убивать, — не отступала она.
— Только комаров и тараканов, — произнес я, глядя ей прямо в глаза.
Годовая школа Э-мага, пройденная мной, не прошла даром. Теперь я умел врать не краснея, с абсолютно невинным выражением липа.
— Извини меня. Конечно, я тебе верю. Просто твое спокойствие и вчера, и сегодня наводит на соответствующие мысли…
— Мысли, значит? — ничего не выражающим тоном произнес я. — Хорошо, давай поговорим на эту тему. Разберем ситуацию без обиняков, чтобы раз и навсегда поставить точку на твоих подозрениях. Итак, что произошло? Эта блондинка была угрозой сначала только твоим отношениям с Олегом, но вчера пошла намного дальше. Судя по ее настрою, она без колебаний пристрелила бы нас обоих. Даже если вынести за скобки то, что ты мне очень небезразлична, я, честно говоря, и сам хочу еще какое-то время пожить. И что мне было делать в сложившейся вчера ситуации? Только защищать тебя и себя. Если ты с чем-то не согласна, поправь меня.
Последнюю фразу я произнес требовательно, глядя ей в глаза.
— Да нет, все верно… — Голос Лены в значительной степени утратил обвинительные нотки, что не могло меня не радовать.
— Таким образом, речь можно вести о самозащите. Да, произошло непоправимое — я убил ее. Непредумышленно и без оружия. Вооружена была как раз она. А что потом? Ты — в шоке, на грани обморока, а мне тоже прикажешь истерить и паниковать? Если бы я себя так повел, это погубило бы нас обоих и твоего жениха в придачу. Кто-то должен был сохранить хладнокровие. Эту задачу я взял на себя, а в результате вместо благодарности на меня обрушились не просто упреки в бессердечии, но и подозрения в том, что убийство для меня — плевое дело.
— Хорошо, Игорь. Признаю: вчера ты действовал правильно. А сегодня? Можно подумать, тебя совершенно не волнует, что ты лишил человека жизни. Я, к примеру, вся извелась.
— Волнует. Но я держу себя в руках. — Честно говоря, ее претензии начали меня уже раздражать. — Спроси себя, чего больше в твоем волнении — угрызений совести или страха наказания?
— Ну знаешь! — Она аж задохнулась от возмущения.
— Только давай честно и без эмоций. Не торопись. Подумай.
Некоторое время мы шли молча, глядя себе под ноги. Я пинал перед собой комок смерзшегося снега и гадал, думает ли Лена над моим вопросом или просто обиделась на меня. Как выяснилось, верным оказался первый вариант:
— Не знаю, — нерешительно произнесла наконец она. — Точнее, не уверена. Хочется думать, что угрызений совести.
— Вот видишь: «хочется думать». Значит, это не совсем так. А чтобы вставать в позу прокурора и бросаться обвинениями в мой адрес, ты должна иметь на это моральное право. Если считаешь, что оно у тебя есть, приколоти меня к позорному столбу и действуй дальше так, как считаешь нужным. А я устраняюсь. Если же нет — прекрати мучиться сама и оскорблять меня всякими домыслами. Ей-богу, ситуация от этого лучше не станет. Возьми себя в руки и в дальнейшем, что касается данной истории, можешь рассчитывать на мою помощь и поддержку. Вместе кашу заварили — вместе будем и расхлебывать. Выбор за тобой.
Я замолчал. Во-первых, выдохся, так как давненько не произносил столь длинных речей, а во-вторых, все было уже сказано и ни в каких добавлениях не нуждалось. Тишину нарушила Лена.